Конфликт в Реактивном институте
Конфликт в Реактивном институте (РНИИ) возник в середине 1930-х годов из-за непримиримых амбиций первых разработчиков ракетной техники и затормозил её развитие в СССР, послужив также основой для репрессий в отношении участников конфликта.
Создание РНИИ
РНИИ создан в Москве по приказу Реввоенсовета (РВС) № 0113 от 21.09.1933 года[1] путём слияния московской Группы по изучению реактивного движения (ГИРД) (создана в 1931, руководитель С. П. Королёв) и ленинградской Газодинамической лаборатории (ГДЛ) (создана в 1921, руководитель И. Т. Клеймёнов) за подписью заместителя председателя Реввоенсовета СССР, начальника вооружения РККА М.Н.Тухачевского в системе Народного комиссариата по военным и морским делам СССР (Наркомвоенмор). Первым руководителем института стал военинженер 1-го ранга Иван Терентьевич Клеймёнов, его заместителем — дивинженер Сергей Павлович Королёв[2][3].
Постановлением Совета Труда и Обороны (СТО) № 104сс от 31 октября 1933 года за подписью Председателя СНК СССР В. М. Молотова организация РНИИ возлагалась на Наркомат тяжёлой промышленности СССР[4]
С момента объединения в рамках Реактивного института военной ленинградской Газодинамической лаборатории (Клеймёнов и Лангемак) и гражданской московской ГИРД (Королёв) между разработчиками разных видов реактивной техники началась борьба за лидерство, в которую оказались втянуты и рядовые сотрудники[5].
Ведущее место в созданном институте заняли сотрудники ГДЛ во главе с протеже Тухачевского Иваном Клейменовым. Энтузиастов космических исследований из ГИРД оттеснили на обочину. В компетенции Сергея Королёва как заместителя Клемёнова находились лишь вспомогательные подразделения, включая библиотеку, рабочие мастерские, что Сергея Павловича бесконечно раздражало. На протяжении трёх осенних месяцев 1933 года Королев многократно конфликтовал с Клеймёновым, что в январе 1934 г. привело к тому, что Клеймёнов обратился в партком, рекомендуя исключить Королева из института. В качестве компромисса Королева понизили в должности[6].
11 января заместителем директора стал ленинградец Георгий Эрихович Лангемак[6]. В 1934 году из института ушла группа Л. К. Корнеева и А. И. Полярного, которая затем работала в КБ-7[7].
Клеймёнов остановил финансирование ряда исследовательских проектов, начатых в ГИРД, включая работу над реактивным самолетом. Это решение вызвало такое недовольство, что даже Тухачевский был вовлечен в конфликт. В мае 1934 г. Королёв написал докладную записку военачальнику, сообщая, что «в институте складывается невыносимая ситуация», и требовал уволить Клеймёнова. Михаил Николаевич взял было сторону Королева, но за Клеймёнова вступился его непосредственный начальник, нарком тяжелого машиностроения Серго Орджоникидзе. В результате в 1934 г. многие бывшие сотрудники ГИРД ушли, были уволены или понижены в должности[6].
Три противоречия
В центре разгоревшихся в институте конфликтов стояли три главные технологические проблемы[6].
Использование вида ракетного топлива. В ГДЛ разрабатывали двигатели на твёрдом топливе, и Клеймёнов отдавал предпочтение им. Королёв и его коллеги настаивали на необходимости разрабатывать более мощные и перспективные ЖРД[6].
Выбор вида топлива. Циолковский предсказывал, что ракеты смогут перемещаться, используя специальную смесь жидкого топлива: криогенного жидкого кислорода и жидкого водорода. Эту теорию пытались реализовать в ГИРД. Фракция ГДЛ в ЖРД выступала за использование азотной кислоты, поскольку её легче хранить и она дешевле в производстве. В 1936 г. Валентин Глушко из ленинградской группы опубликовал монографию «Жидкие топлива для реактивных двигателей», резко раскритиковав работы с использованием жидкого кислорода как бесперспективные. Ошибочные выводы Глушко, а также ограниченность ресурсов заставили директора института Клеймёнова в ноябре 1936 г. свернуть все работы по этому проекту[6].
Выбор ракет — крылатые или баллистические. В середине 1930-х годов Королев, не имея в своем распоряжении достаточно мощных ЖРД, отдавал предпочтение крылатым ракетам. В то же время он подчеркивал, что работы по созданию баллистических ракет ни в коем случае нельзя сворачивать. Клейменов с ним соглашался. Однако им обоим пришлось защищать свою позицию от аргументов Андрея Костикова, считавшего баллистические ракеты бесперспективными с военной точки зрения и требовавшего остановить работы над этим проектом. Не добившись решения от Клемёнова, Костиков вместе с двумя другими коллегами обратился с письмом к Орджоникидзе. В результате Клейменов, видимо, опасаясь за свое положение, пообещал исключить работу над баллистическими ракетами из планов института, но лишь после увольнения своих оппонентов из института[6].
В общем, разногласия внутри РНИИ были обусловлены разным видением будущего ракетной техники. Большинство сотрудников ориентировались на решение военных задач, другие мечтали о полётах в космос. Общая политическая и экономическая ситуация не только обостряла напряженность внутри института, но и препятствовала радикальным инновациям, необходимым для создания высокоэффективных баллистических ракет[6].
Жалобы, ходатайства, технические экспертизы
РДЛ против ГИРД
Руководители института развернули кампанию давления на неугодных сотрудников, которая в итоге ударила по ним самим[8].
9 марта 1934 года Клеймёнов дал резко отрицательную характеристику Королёву с требованием уволить его из рядов РККА. Он обвинял Сергея Павловича в том, что тот старался подрывать его авторитет и создать блок московского ГИРДа против остальных специалистов. Он также указал, что Королёв нетерпим к критике, груб, к политическим событиям относится пассивно, а в работе руководствуется карьеризмом[9].
29 мая 1934 года последовала жалоба Королёва на имя Тухачевского, в которой он сообщил, что Клеймёнов стремится уволить его даже из рядов резерва РККА и из института, хотя по работе они уже не соприкасаются[9].
После этого конфликт на какое-то время стих: Клеймёнов даже дал оппоненту рекомендацию для вступления в ВКП (б)[9].
По воспоминаниям Л. С. Душкина, после отстранения С. П. Королёва от руководства Реактивного института защиту идей ГИРД взял на себя Андрей Григорьевич Костиков[8]. Он организовал в РНИИ новую общественную организацию — бюро инженерно-технических работников института, избравшее его своим председателем. В этом качестве он вступал в полемику с институтским руководством, не соглашаясь с ним в оценке значимости некоторых направлений работы[5]. В частности, И.Т. Клеймёнов свернул работы по ЖРД-ракетам, отдав предпочтение пороховым реактивным снарядам и ЖРД на азотной кислоте и керосине. Из-за этого СССР отстал в развитии реактивных технологий от Германии: работы по кислородным ЖРД возобновились только после получения трофейных ФАУ-2 Вернера фон Брауна. В то же время отстранённые от работы по кислородной тематике сотрудники Реактивного института в инициативном порядке, в свободное от основной работы время, запустили в 1937 году ракету АвиаВНИТО, превосходившую на тот момент показатели немецких ракет[8].
17 ноября 1934 года Лангемак, Тихонравов, Королёв, Пойда, Победоносцев, Костиков участвовали в запуске ракеты 07 на артиллерийском полигоне РНИИ в Софрино[9].
Из 1,6 млрд. рублей, выделенных на военную промышленность в 1936 г., РНИИ получил 3,42 млн. Из этой суммы Клейменов направил на разработку ЖРД лишь одну треть[6].
В сентябре 1936 года из-за продолжавшихся конфликтов в институте полностью сменён состав партийного комитета[9].
1937 год
25 марта 1937 г. в институте состоялось партийное собрание, на котором перед Октябрьским райкомом ВКП(б) Москвы был поставлен вопрос о дальнейшем пребывании в партии Клейменова за его антипартийные поступки[10].
В апреле А. Г. Костиков направил заявление в партком НИИ № 3, в котором приведены удручающие факты о состоянии дел в институте, выполняющем важные оборонные задачи[11]:
Костиков даёт список работ, выполнявшихся в институте с нарушением всех возможных сроков и правил[11]:
«...опытный динамометр, с общим количеством необходимых часов для его производства 70-80 часов изготовлялся: сдан в производство 27.10.35 г., получен с браком 1.IX.36 г.
Испытат<ельный> станок лаборатории сдан 27.10.35 г., получен 1.6.1936 г.
Топливные баки для лаборатории сданы 20.11.1936 г., до сих пор не изготовлены.
Образец ракетного двигателя объект 205 сдан 20.11.1936, запланирован был к испытанию 1.4.1936 г., получен с производ<ства> 1.6.36 г.».
Костиков указывал, что «все работы проводимые по двигателям на жидком топливе носят сугубо экспериментальный характер. Для быстрого решения отдельных вопросов, необходима самая тесная связь инженера, конструктора, станка и испытательной лаборатории. Нужна система принятая буквально во всех научно-исследоват<ельских> Институтах. Мы просили для проведения экспериментальных работ выделить максимум 4 станка, которые должны обслуживать эти работы и стать на единственно правильный путь. Эта точка зрения категорически отметалась со стороны КЛЕЙМЕНОВА, ЛАНГЕМАКА и НАДЕЖИНА. Все время существовала принятая им система. Это проектирование, изготовление чертежей, сдача в производство, а затем изготовление заказа в течении такого длительного срока, что он терял всякую научную ценность так как за это время удавалось получить самым кустарным способом сведения, которые сводили к нулю заказ»[11].
13 июня 1937 года Л.К. Корнеев, ушедший из института из-за конфликта с Клеймёновым в КБ-7, обратился с письмом к оппоненту М.Н. Тухачевского К.Е. Ворошилову с требованием расследовать деятельность Клеймёнова во главе института[9].
В июне 1937 года Клеймёнов отозвал свою характеристику, данную Королёву для вступления в ВКП (б)[9].
Клеймёнова из партии не исключили, но он, вероятно, решил потеснить Костикова, о чем свидетельствует заявление инженера Д.Шитова в партком НИИ от 8 июля: «Считаю своим долгом заявить партийному комитету, что предполагающееся со стороны директора института выделение из группы № 6 (нач.гр.тов.Костиков) объекта № 204 и передача его во вновь организующуюся группу под руководством инженера Глушко необоснованны и неправильны... Мною, под непосредственным руководством со стороны нач.группы тов. Костикова, сразу же данная работа по объекту была поставлена с головы на ноги... Необходимо отметить, что во всей этой работе по объекту 204 нач.группы тов.Костиковым было уделено максимум внимания и чувствовалось конкретное руководство, как нач. группы, а также внесено много дельных предложений. Иначе говоря с того момента как объект 204 было поручено вести мне и под руководством тов.Костикова, то результаты работы появились уже налицо...»[10].
Для обследования деятельности института в РНИИ была направлена комиссия во главе с зав.отделом науки, научно-технических изобретений и открытий ЦК ВКП(б) Бауманом. В отчёте на имя наркома оборонной промышленности М.Л.Рухимовича от 16 июля 1937 г. было отмечено, что «в результате невнимания к нему 4-го Главного Управления НКОП, неумелого руководства и голого администрирования директора Клейменова этот институт дезорганизован и мало продуктивен... В институте имеют место частые аварии и только после нашего вмешательства введена система их расследования и изучения...» Комиссия рекомендовала снять с работы руководителя института[10].
17 июля инженер Тихонравов дает члену парткома Костикову характеристику на С.П. Королёва, отрицательно оценив его работы по самолётам и ракетопланам. Причиной стал перевод на двигатель Глушко, который был недоработан. Таким образом, важные оборонные работы были приостановлены, и за это ответствен Лангемак[9].
23 июля 1937 года И.Т. Клеймёнов пишет заявление в ЭКУ НКВД на «группу сотрудников, сыгравших активную роль в снижении темпов работы над вооружениями»[8]. В эту группу Клеймёнов включил А.Г. Костикова, М.К. Тихонравова, Л.С. Душкина, Л.К. Корнеева. Вне института этой группой руководит ставленник расстрелянного шпиона Тухачёвского Терентьев, исключённый из партии и уволенный из рядов НКО, указал Клеймёнов[8].
25 июля Клеймёнов в рапорте на имя наркома оборонной промышленности перечислил массу проектов института, признав, что только три образца запущены в серию для нужд РККА, а над остальными работа не производится[8].
В конце августа Клеймёнова сняли с должности в РНИИ и назначили начальником винтомоторного отдела ЦАГИ[6].
2 ноября 1937 года были арестованы Клеймёнов и Лангемак[6]. Во время следствия они дали показания на Глушко, Королёва, Шварца и Победоносцева как на вредителей. Ныне утверждается, что эти показания были получены силовыми методами, однако фактически они повторяют то, о чем сигнализировал Клеймёнов в органы НКВД, будучи на воле и при своей должности[9].
В декабре 1937 года во главе института был поставлен инженер-химик Борис Михайлович Слонимер[9].
1938 год: новые аресты, новые экспертизы
По итогам следствия Клеймёнов и Лангемак были включен в список лиц, чьи дела подлежат рассмотрению Военной коллегии Верховного суда СССР за 3 января 1938 года («Москва-центр») по 1-й категории (подписали Жданов, Молотов, Каганович, Ворошилов)[12]. Этим судебным органом Клеймёнов и Лангемак 10 января 1938 года осуждены к ВМН по ст. 58-6 («шпионаж»), 58-7 («вредительство»), 58-8 («террор»), 58-11 («участие в антисоветской террористической организации») УК РСФСР (следственное дело № Р2020 (13630)). В тот же день, 10 января 1938 года, И. Клеймёнов был расстрелян в группе осужденных ВКВС СССР[13]. 11 января был расстрелян Лангемак.
10-11 января с заявлениями о вредительской работе инженера В.П. Глушко в партком института обратились Костиков, Душкин и Баранова. 12 января инженер Панькин сообщил парткому о том, что Глушко безответственно относится к работе и нерационально расходует государственные деньги[14].
13 и 20 февраля в институте прошли заседания, посвящённые вредительской деятельности Глушко, на которых ему пеняли на нежелание исправлять ошибки конструкций, прислушиваться к критике, приписывании себе чужих заслуг. Участники собрания указали на то, что Клеймёнов и Лангемак создали для Глушко исключительно благоприятные условия, что подтвердил новый руководитель Слонимер. «Газогенератор был сделан Костиковым и Шитовым, но Глушко всё забрал себе», сообщил инженер Душкин. Глушко также обвинили в том, что совместно с Лангемаком он опубликовал книгу о ракетной технике, разгласив секретную информацию. В итоге собрание постановило исключить Валентина Петровича из членов Инженерно-технического совета института[8].
23 марта 1938 года Валентин Глушко был арестован – как писалось в постперестроечной прессе, «по доносу». Однако никаких доносов не требовалось, когда коллеги открыто, на партсобрании, называли Глушко вредителем. На следствии он дал показания против бывших коллег по ГДЛ Ильина и Тихомирова , а также инженера Юдина. Отдельно он дал показания против Клеймёнова, Лангемака и Королёва. Имя последнего в тексте обвинительного заключения Глушко упомянуто трижды[9].
19 апреля 1938 года Королев направил письмо в Октябрьский райком ВКП (б) Москвы, отмежёвываясь от врага народа Клеймёнова, который давал ему рекомендацию для вступления в партию. Он также сигнализировал о вредительской деятельности коллеги А.Г. Костикова[5].
Райком направил письмо для разбирательства в институт, а 20 июня начала работать экспертная комиссия во главе с Костиковым, расследовавшая деятельность Глушко и Королёва. В заключении комиссии было написано, что тот и другой непроизводительно тратили народные деньги. Для обоих характерно пренебрежение чужим мнением и барство в отношении сотрудников института. Занимаясь с 1932 года ракетной темой и не доведя её до результата, Королёв взялся за выполнение ответственного правительственного задания, разработку ракетной торпеды (объект 212). Не закончив и это, он взял ещё одно задание, по вооружению для авиации (объект 201 – крылатая аэроторпеда на жидком топливе). И не завершив разработку, заказал целую серию торпед, вместо того, чтобы работать над опытным образцом в одном экземпляре и заказать серию после того, как в объект будут внесены необходимые улучшения. Комиссия обвинила конструктора в кустарщине, при которой невозможно добиться точных результатов, что вынуждало проводить всё новые опыты, что затягивало сроки сдачи объектов и приводило к перерасходу денег. Акт комиссии подписали также Душкин, Дедов и Калянова[9].
На основании этого заключения Королёв был арестован. 4 августа Королёв дал показания, раскрывающие участие Глушко во вредительской организации с 1934 года, и признал, что с 1935 года работал над самолётом без двигателя, то есть планёром, испытаний которого так и не проведено, хотя на его создание потрачено 248 тысяч рублей. Глушко вёл работы бессистемно, непродуманно и завел дело в тупик. Позже он отказался от данных показаний, утверждая, что они были получены под давлением. Однако в протоколе допроса отражены подробности работы института и технические подробности, которые были известны только специалисту и следователь их придумать не мог[9].
15 сентября 1938 года Костикова назначили главным инженером института[8].
28 сентября 1938 года Королёв осужден по статьям 58-7 — «Подрыв государственной промышленности …, совершённый в контрреволюционных целях путём соответствующего использования государственных учреждений и предприятий, или противодействие их нормальной деятельности», и 58-11 — «Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений …»[15].
29 ноября Королев обратился к прокурору, утверждая, что вёл работу оборонного значения, а на истраченные деньги было сделано немало полезного[9].
1939 год. Разбирательства по существу
3 января 1939 года А.Костиков сообщил секретарю парткома института, что конструкции, разработанные под руководством В.Глушко, оказались абсолютно непригодными и за 8 месяцев без Глушко удалось разработать новый двигатель, который не взрывается. От автоматики, разработанной Глушко в объекте, пришлось отказаться ввиду ненадёжности её работы[10].
3 февраля 1939 года техническая комиссия института в составе Победоносцева, Шитова, Пойды, Каляновой предоставила в следственные органы акт обследования работ Глушко с моторами на жидком топливе. Она указала, что акт предыдущей комиссии от 20 июня 1938 года, верен. Также было отмечено, что вряд ли Глушко и Лангемак не понимали, что делают, а кроме того, Глушко пренебрежительно и по-барски относился к другим сотрудникам института, удаляя с помощью Клемёнова и Лангемака неугодных ему сотрудников. Глушко получил от руководства института премию за двигатель, который взорвался после сдачи, а двигатель принимал Королёв. Таким образом, Глушко разбазаривал средства, тормозил развитие порученных ему проектов и тормозил прогресс ракетной техники в СССР[9].
14 февраля 1939 года в письме в Комиссию по военным вопросам при Верховном Совете СССР сообщалось, что уже в 1934-35 году кучность боя ракетных снарядов достигла показателей, наблюдаемых в настоящий момент, что создавало условия для первого этапа внедрения этой техники в войска, однако это не было сделано в результате действий руководства института[16].
13 июня 1939 года приговор Королёву по ходатайству Героев Советского Союза В.С. Гризодубовой и М.М. Громова отменен, в то время как 21 июля осуждённый прибыл на Колыму[9].
15 августа 1939 года на 8 лет исправительных работ был осуждён Глушко. Был определён для отправки в Ухтижемлаг, но оставлен для работы в техническом бюро[10].
Кроме Глушко и Королева, в состав «вредительской организации» были включены Шварц, Воднев, Победоносцев, Глухарев, И.С. Александров и Петров. Но никто из них не пострадал, из чего сын Глушко Александр сделал вывод, что целью репрессий был именно его отец[17].
«В этой грызне учёных Костиков оказывается настолько всесильным, что единолично решает, кого расстреляют в НКВД, а кого нет, - иронизирует автор фильма «Дудь, Колыма и арест Королёва» Егор Иванов. – Виноват только Костиков, потому что он победил. И дочь Королёва никогда не скажет, что папа писал доносы»[18]..
Грызня началась сразу после создания института, напоминает автор расследования: «Дрались ли ученые за место под солнцем или искренне считали друг друга вредителями, но они не могли предвидеть, что будет арестован и расстрелян Тухачевский, а в институте, созданном по его приказу, придётся сражаться уже за жизнь. Потери понесли обе стороны, а государство потратило предвоенное время на разбирательство, которое было проведено не лучшим образом по той элементарной причине, что следствие за получением экспертного мнения было вынуждено обращаться к одной из сторон конфликта. Ну а интеллигентному человеку отправить под расстрельную статью коллегу, видимо, ничего не стоит». Душкина, кстати, не посадили – видимо, одного доноса было недостаточно, чтобы отправить человека за решётку[18].
20 и более лет спустя
Глушко и Королёв против Костикова
Когда ушли из жизни многие участники конфликта, а влияние главных конструкторов чрезвычайно выросло, В. П. Глушко 15 января 1957 года обратился в редколлегию Большой Советской энциклопедии с требованием изъять из неё имя А. Г. Костикова, назвав его главным виновником репрессий в Реактивном институте. Это письмо подписал также С. П. Королёв[19].
В 1974 году Валентин Павлович организовал письмо от некоторых бывших сотрудников Реактивного института с наветами на А.Г. Костикова в газету «Правда», однако Д.Ф. Устинов наложил вето на публикацию[19].
«Но и это не остановило Глушко, — напоминает конструктор Л. С. Душкин. - Пользуясь своим высоким положением и званиями, он взялся контролировать «научную достоверность и историческую правду» в сочинениях других авторов. Последствия такого вмешательства нетрудно представить. Оно служило одной цели — очернению А. Г. Костикова, а заодно и фальсификации истории отечественной ракетной техники»[19].
Очернительская кампания Голованова
В период перестройки в СССР журналист Ярослав Голованов в стремлении реабилитировать Королёва, Клеймёнова и Лангемака развернул очернительную кампанию по поводу умершего в 1950 году А. Г. Костикова, начав со статьи «Лжеотец „катюши“» в рупоре либеральной прессы, журнале «Огонёк»[20]. Он обвинил Костикова и в присвоении изобретения «Катюши», а также в том, что он активно способствовал репрессиям, постигшим сотрудников его института (в том числе конструкторов Королёва С.П. и Глушко В.П.). Голованов утверждал, что в заключении официального расследования, проведённого в июне 1965 года Главной военной прокуратурой, говорилось: «20 июня 1938 года Костиков возглавил экспертную комиссию, которая дала заключение органам НКВД о вредительском характере деятельности инженеров Глушко и Королёва»[9].
Посмертный навет Голованова опроверг известный ракетчик и волею судеб зять его героя Юрий Демянко (был женат на дочери Королёва Наталии Сергеевне) в статье «Золотая звезда № 13». Он раскрыл подоплёку конфликтов в Реактивном институте и подтвердил: именно Костиков и И. И. Гвай в августе 1938 г воплотили в жизнь блестящую идею создания механизированной установки для пуска реактивных снарядов. Чертежи установки создали конструкторы А. П. Павленко, А. С. Попов, В. Н. Галковский и другие. В том же, 1938 году, И. И. Гвай, А. Г. Костиков и В. В. Аборенков (представитель Главного артиллерийского управления) разработали тактико-техническое обоснование нового оружия, без которого оно не смогло бы доказать свое право на существование среди традиционных ствольных артиллерийских систем[5].
Технологии против метода проб и ошибок
Группа конструкторов и учёных Реактивного института во главе с А.Г. Костиковым как председателем общественного бюро инженерно-технических работников института первоначально вступила в полемику с институтским руководством, не соглашаясь с ним в оценке значимости некоторых направлений работ и фактическим прекращением разработки кислородных ЖРД[5]. Затем они выступали за системность и последовательность исследований нового направления науки и техники, в противоположность подходу руководства, выбравшего метод «прямого конструирования», то есть изготовления опытных образцов, не подкреплённого развитием экспериментальной и инструментальной базы. Клеймёнов, Лангемак, Глушко, Королёв как члены Инженерно-технического совета института вдобавок конфликтовали между собой, затрачивая массу энергии на устранение противников, что в условиях ежовщины 1937 года привело к арестам и даже физической гибели Клеймёнова и Лангемака, первый из которых и был инициатором конфликта в институте сразу после своего назначения на должность в 1934 году[11], а в 1937-м жаловался на оппонентов не в партийное бюро института, а в НКВД[9].
Костиков и его коллеги ратовали за лабораторный, исследовательский подход, требовавший и требующий приоритетного развития приборостроения, создания испытательных стендов — ведь эффективность эксперимента зависит от точности измерения его параметров специальными приборами. «Но о какой результативности исследований можно говорить, если еще и в 1942-м температуру камеры сгорания двигателя ракетного истребителя БИ-1 определяли... рукой, на ощупь?!» — спрашивал в своей статье в журнале «Техника-молодёжи» инженер Сергей Александров[11].
Ракетный двигатель — вершина машиностроения, создать его можно только опираясь на высочайшую культуру производства и конструирования. Поэтому главное значение трофейных ФАУ-2 оказалось в получении не двух десятков ракет А-4, собранных из найденных комплектов деталей, а целой отрасли — культуры производства, измерительных приборов, высокоточных станков, которые советской промышленности ещё лишь предстояло создать. В 1945-47 годах это легло на собственный научный задел и воспитанные в реактивной отрасли, проявившие себя в деле кадры. Развернулась подготовка молодых специалистов в советских высших учебных заведениях, где начали преподавать Душкин, Королёв, Щетинков, Герасюта. Ведь космос — это дело сотен тысяч людей, а не гениев-одиночек, имена которых стали известны всему миру. Гениальность этих лидеров состояла в умении осознать ошибки: ведь «С.П. Королев в своей известной книге «Ракетный полёт в стратосфере» (1934) заклинал отказаться от «бессмысленной затеи» вертикального подъема тяжелых ракет, упирая на ракетопланы, а В.П. Глушко, до того момента, пока не увидел обломки ракетного двигателя немецкой А-4, отрицал возможность создания ЖРД большой тяги»[11].
С. Александров отмечает, что сами немцы очень многое недоделали, и не потому, что не успели. «Теоретиками русский народ не обижен, и многое из начатого в Пенемюнде закономерно продолжалось и творчески развивалось в Подлипках. И вот именно здесь мы вправе говорить о гениальности С.П. Королёва. Дебаты вокруг методов создания новой техники он, конечно, отлично помнил. И, несмотря на личную неприязнь к Костикову, не мог не понимать, что, по большому счету, стратегически тот прав»[11].
Времени на последовательное создание сначала экспериментальной базы, а потом эффективных боевых и космических машин после войны не было: нужно было отводить от страны созданную американцами ядерную угрозу, создавая при отсутствии паритета в количестве зарядов средства доставки, способные нанести противнику неприемлемый ущерб. «И Королев понял, что трофейной прикладной «науки» на первое время хватит. И принцип «делаем, пускаем, смотрим — почему взорвалось» на четверть века стал основным в нашей ракетно-космической отрасли. На его «счету» такие триумфы, как сверхнадёжная, самая массовая в мире, «семерка», и такие провалы, как сверхтяжёлая H1»[11]. При разработке последней В.П. Глушко опять вошёл в конфликт с С.П. Королевым, апеллируя в его решении к к Председателю ВПК Д. Ф. Устинову, Председателю ГКОТ Л. В. Смирнову, Главкому РВСН К. С. Москаленко, директору ГИПХ В. С. Шпаку, начальнику ГУРВО А. И. Семёнову, главным конструкторам В. П. Бармину и М. К. Янгелю, президенту АН СССР М. В. Келдышу и другим[21]. Все четыре испытательных пуска этой ракеты, проведённые уже после смерти Королёва, закончились неудачно[22][23].
Примечания
- ↑ Владимир Бугров//ГИРД исполняется 80 лет. «Российская газета». 12.07.2012 Архивная копия от 20 сентября 2017 на Wayback Machine«… и 31 октября 1933 года Молотов подписал постановление Совета Труда и Обороны № 104 сс, которым организация РНИИ возлагалась на наркомат тяжёлой промышленности».
- ↑ 11.01.1934 г. должность заместителя начальника РНИИ была ликвидирована, а вместо неё введена должность главного инженера.
- ↑ Первушин, 2022.
- ↑ Рахманин 2013, 2013, с. 29—30: «21 сентября 1933 г. Тухачевский, замещая в это время Наркома Ворошилова, подписал приказ No 0113 об организации РНИИ РККА, назначив начальником института И.Т. Клеймёнова, а его заместителем С.П. Королёва. Это был первый, но не окончательный шаг в организации РНИИ, 31 октября 1933 г. Совет Труда и Обороны (СТО) принимает Постановление No 104 от 31 октября 1933 г. "Об организации Реактивного института" в составе НКТП».
- ↑ 5,0 5,1 5,2 5,3 5,4 Юрий Демянко. НА КРУТЫХ ВИРАЖАХ ИСТОРИИ. «Техника-молодежи» №8, с.20-23 (1999).
- ↑ 6,00 6,01 6,02 6,03 6,04 6,05 6,06 6,07 6,08 6,09 6,10 Сиддиги А. Советское ракетостроение в 30-е годы: технология, конфликт и террор в советском Союзе = Siddigi A. The rocket's red glare: Technology, conflict and terror in the Soviet Union. // Technology A. culture. - Chicago, 2003. - Vol. 44, № 3. - P. 470-501. // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 8, Науковедение: Реферативный журнал. — 2004. — Вып. 2. — С. 89–97. — ISSN 2219-8814.
- ↑ А.И. Полярный. О НЕКОТОРЫХ РАБОТАХ ПО РАКЕТНОЙ ТЕХНИКЕ В СССР В ПЕРИОД 1931-1938 гг.. ИЗ ИСТОРИИ АСТРОНАВТИКИ И РАКЕТНОЙ ТЕХНИКИ. Материалы XVIII Международного астронавтического конгресса Белград, 25—29 сентября 1967 г.. Москва: Наука, 1970.
- ↑ 8,0 8,1 8,2 8,3 8,4 8,5 8,6 8,7 Геннадий Максимович. «Так кто же есть кто?» Интервью Л. С. Душкина // Крылья Родины. — 1989. — № 7. — С. 28.
- ↑ 9,00 9,01 9,02 9,03 9,04 9,05 9,06 9,07 9,08 9,09 9,10 9,11 9,12 9,13 9,14 9,15 9,16 9,17 Егор Иванов. Плохой сигнал. Дудь, Колыма и арест Королёва. 15' - 49'. Плохой сигнал. TubusShow (24 сентября 2019).
- ↑ 10,0 10,1 10,2 10,3 10,4 Александр Глушко. Опровергать факты нельзя // Техника - молодёжи : Научно-популярный журнал. — 2000. — № 7.
- ↑ 11,0 11,1 11,2 11,3 11,4 11,5 11,6 11,7 Сергей АЛЕКСАНДРОВ, инженер. Критерии оценки // Техника - молодёжи : Научно-популярный журнал. — 2000. — № 7.
- ↑ Список лиц - Москва-центр; Московская область; Москва.ж.д.им.Дзержинского // 3 января 1938 года (рус.) ?. stalin.memo.ru. Дата обращения: 7 сентября 2022.
- ↑ Чернышова, 2002.
- ↑ Егор Иванов. Плохой сигнал. Дудь, Колыма и арест Королёва. 20' - 49'. Плохой сигнал. TubusShow (24 сентября 2019).
- ↑ Анисимов Н. Л., Оппоков В. Г. Происшествие в НИИ-3 // Военно-исторический журнал. — 1989. — № 10. — С. 85—87.
- ↑ А.Глушко. К вопросу о реабилитации А.Г. Костикова. Новости космонавтики, №7 (210), 2000.
- ↑ А.В. Глушко. «Дело» Королёва. Космический альманах, №11, 2007, с. 21-38.
- ↑ 18,0 18,1 Егор Иванов. Плохой сигнал. Дудь, Колыма и арест Королёва. 1.05'. Плохой сигнал. TubusShow (24 сентября 2019).
- ↑ 19,0 19,1 19,2 Геннадий Максимович. «Так кто же есть кто?» Интервью Л. С. Душкина // Крылья Родины. — 1989. — № 7. — С. 29.
- ↑ Я. К. Голованов. Лжеотец «Катюши». // Огонёк: журнал. — 1988. — № 50.
- ↑ журнал «Двигатель». — 2012, №1. — С. 32—33. — 80 с.
- ↑ Черток Б. Е. Ракеты и люди. Лунная гонка. — 2-е изд. — М.: Машиностроение, 1999. — 538 с. — 5027 экз. — ISBN 5-217-02942-0.
- ↑ Петренко, Станислав; Иванов, Александр. Большое видится на расстоянии. Научно-технический журнал «Двигатель» (1999). Дата обращения: 2 февраля 2017. Архивировано 1 января 2013 года.
